Спасибо деду за Победу! Это и моя война - Страница 48

— Ты его давно знаешь? В школе вместе учились? — услышал я голос старшины.

— Нет, мы вместе не учились, — ответил невидимый Барский. — Я из Ленинграда, а он москвич. Мы познакомились в полку две недели назад. Его отец командир полка, а мой — начштаба.

Ага! Так, значит, старшина решил выяснить подробности моей довоенной жизни! Хотел бы я сам знать о них! Никаких деталей мне дед не рассказывал.

— И он всегда был таким… боевым? — с некоторой запинкой спросил старшина.

— Ну как… боевым… — замялся Миша. — Стрелял хорошо. Мы целыми днями на стрельбище пропадали. Но вот чтобы ножом… этого я не видел.

— Ножом? Что он делал ножом? — заинтересовался Петров.

— Позавчера мы двух немцев живьем взяли. Так он их допросил, а потом зарезал. И сказал, что так будет с каждым.

— Надо же! — вырвалось у старшины. — Прямо так и зарезал? Каким способом, не помнишь?

— Первого в живот пырнул. И оставил умирать. Ну, тот, в общем, заслужил — они над железнодорожницей поиздевались, вот Игорь и разозлился. А второго он долго допрашивал, и тот ему все выложил, так Глейман его в грудь ударил. Наверное, прямо в сердце — тот сразу умер.

— Так-так… Прямо в сердце, говоришь? Убил с одного удара? Значит — навык есть. Это не так просто, как кажется, — ножиком живых людей резать. Откуда это умение взялось? Он что-то про потерю памяти говорил… Ну-ка, расскажи подробней!

— А что рассказывать? — спросил Миша и надолго замолчал, вспоминая. — После авианалета это случилось…

— Он испугался до потери памяти? — усмехнулся Петров.

— Нет, что вы… Мне показалось, что он вообще чересчур спокоен был. Я думаю, это из-за ранения. Ему по голове осколком чиркнуло. Помню: он возле поезда сидел. Я подошел, хотел ему перевязку сделать. А он оттолкнул. Меня вспомнить не мог. И никого из знакомых ребят не узнавал. Имя свое… вроде помнил… Отозвался, когда я его окликнул. А на все остальное смотрел, будто впервые увидел. Фляжку, помню, долго в руках вертел… Хотя это самая простая армейская фляжка — мы с такой на стрельбище ходили. А вот винтовку он… привычно взял. И вот еще что: когда мы первый раз немцев встретили, он стрелял, не раздумывая! Ну вот, допустим, я в тот момент… ну… знаю, что враги… и все равно… не знаю… сумел бы выстрелить… Как объяснить? Они хоть и враги, но все же люди! А Игорь не рассусоливал: увидел — убил! Как будто делал это каждый день.

— Словно это его… работа? А он до этого в боевых действиях участвовал?

— Нет, конечно! Ему шестнадцать лет всего!

— А вот скажи: откуда он немецкий знает?

— Так что в этом особенного? — удивился Миша. — Я тоже в школе немецкий учил.

— Да? — хмыкнул старшина. — Ничего особенного, говоришь? А вот ты можешь по-немецки ругаться? Учили вас этому в школе?

— Ругаться? Нет, не учили, — с заминкой ответил Миша.

— А вот Игорь умеет ругаться! — сообщил Барскому старшина. — Я, правда, не все понял, но пару слов уловил…

Вот жук! А прикидывался ничего не понимающим!

— Так, значит, ты не знаешь, откуда у Игоря такие специфические познания в немецком? — уточнил Петров.

Ответа я не услышал, но невидимый Барский вполне мог просто отрицательно помотать головой. Голос напарника раздался только через минуту.

— А может, его отец научил? Подполковник Глейман? — подумал вслух Барский. — Мне мой отец рассказывал, что комполка еще в империалистическую повоевать успел. Тоже с немцами.

— Ладно, допустим, что это так… — задумчиво ответил Петров.

— Так вы Игоря в чем-то подозреваете? — с некоторым вызовом спросил Миша. — Да он… Он столько немцев убил! И нашим помогал!

— Да не подозреваю я его ни в чем! — решительно ответил старшина. — Ваш Игорь — хороший парень, настоящий боец. Держитесь за него, ребятки! Просто мне некоторые детали прояснить хотелось… Иди, Миша, работай! Про наш разговор — никому! Особенно Игорю! Договорились?

— Это не по-комсомольски! Я не могу сплетничать у него за спиной! — ошарашил меня Барский.

— Хорошо! Расскажешь ему о нашем разговоре! — устало согласился Петров. — Только позже! Сначала я сам с ним поговорю. Такой расклад тебя устраивает?

— Вполне! — ответил Миша. — Так я пойду?

— Ступай! — отпустил напарника старшина.

Наступила относительная тишина. Где-то переговаривались ребята, где-то скрипели под ветром деревья, но Петров молчал. Подождав минут пять, я уже решил выбираться из своего укрытия, но услышал, что старшина громко зовет бойца.

— Альбиков! Альбиков, твою мать!

— Я! — через полминуты отозвался подошедший сержант.

— Как устроились?

— Нормально, тащ командир! — В голосе Альбикова послышалось удивление. Вероятно, раньше старшина проблемами быта своих подчиненных не интересовался.

— Это хорошо… — сказал Петров и надолго замолчал.

Заговорил он только через пару минут.

— Вот что, Хуршед… тут дело тонкое… Только тебе и могу доверить!

— Слушаю, тащ командир! — сразу посерьезнел сержант.

— Ты на старшего ребятишек внимание обратил?

— На Игоря? Ну… как обратил… нормальный парень. Здорово нас выручил, полвзвода немцев перестрелял.

— Я не об этом… Ты в нем ничего особенного не увидел?

— Нет, командир! Парень как парень! Да я с ним и не общался почти…

— А я вот пообщался… — обронил старшина и снова надолго замолчал. Видимо, усиленно обдумывал, что со мной делать, — я со своими странностями являлся неучтенным фактором, чем нарушал душевное равновесие разведчика. — Ты вот что, Хуршед… ты за ним присмотри! Незаметно! Просто будь все время рядом! Понял, Хуршед?