Спасибо деду за Победу! Это и моя война - Страница 29

— Ты, случайно, с финнами не воевал? — спрашиваю наугад.

— Да, а как ты догадался? — удивленно интересуется Петров.

— Отец рассказывал, что все, кто Зимнюю войну в боевых частях прошел, штатным боекомплектом не ограничиваются.

— Есть такое дело… — усмехается Петров. — Помыкались спервоначалу… Когда имеющиеся четыре десятка за полчаса боя вылетают, а потом хоть зубами грызи, хоть матом крой… Вот и начали на себе по полпуда патронов таскать. Ладно, давай тащи свой агрегат!

Спускаюсь в овраг. Он уже опустел, остались только раненые, которых планировали отнести второй ходкой. Дай бог, чтобы она состоялась, эта ходка… Так, мой сверток никто не трогал. Что тут у меня? Немецкая ременная разгрузка, подсумки к ней со всякой мелочовкой, малая пехотная лопатка в чехле, большая брезентовая сумка с патронами, две гранаты, фляга с водой… все. Ага, а вот и автомат — к нему тоже не прикасались. Эх… надеюсь, что он Петрову не понадобится — никто нас не найдет. А мне-то что в поиске понадобится? Как раз патроны и фляга. Сумка хоть и тяжелая, но с удобным плечевым ремнем. Интересно, а для чего она фрицам? Ведь явно не для переноски боеприпасов!

Надеваю на себя портупею, гранаты сую за ремень, сумку через плечо, карабин в руки… Готов? Пожалуй… Оставленные ребятишки с тоской смотрят вслед, когда я ухожу. Так и хочется обернуться и успокоить. Сказать какую-нибудь глупость вроде «я вернусь». Плохая примета! Но я все равно вернусь…

Глава 9

Рощица, разделявшая овраг и поле, где накануне погибли наши товарищи, крохотная — сто метров в ширину, двести в длину. К тому же вчера в ней прятались от бомбежки несколько десятков человек. Потом здесь же резали жерди и ветки для носилок, брали хворост для костров. В общем, натоптали изрядно. Я хоть и охотник, умею читать звериные следы, но обычно это делается на фоне нетронутой природы, а не посреди городского парка после шумного праздника. Поэтому следы Гончарука отыскались с большим трудом. Помогли его ботинки — они оставляли оригинальный отпечаток, непохожий на отпечатки гражданской обуви. Да и размер…

Цепочка следов вела на запад. Впрочем, дальше шло открытое пространство, то самое, где вчера резвились фашистские летчики и танкисты. И Гончарук двинулся именно к разгромленному поезду и трупам. Что ему там могло понадобиться?

Потратив пять минут на внимательнейший осмотр местности и не заметив никакого движения, я крадучись вышел из-за прикрытия деревьев. Здесь след терялся, но буквально через пару сотен метров я наткнулся на четкий отпечаток армейского ботинка в подсохшей луже крови. И какое-то время отслеживал перемещения беглеца по кровавой цепочке. Но ближе к месту жестокой расправы земля оказалась утоптана и изрыта гусеницами, да и кровь с подошвы Гончарука стерлась — след опять пропал. Однако, бегло осмотрев раздавленные гусеницами тела, я заметил, что их трогали — многие оказались перевернуты. Зачем сержант это сделал? Да, блин горелый! Он же, сволочь, карманы выворачивал! Старательно так…

Я ускорил шаг и пошел по дуге, обходя трупы и внимательно глядя под ноги. Ведь Гончарук уже ушел, надо только поймать дорожку его отхода. Вскоре мне «повезло» — наткнулся на очередное свидетельство мерзости беглеца. Немного на отшибе лежало тело молодой девушки, погибшей, должно быть, еще при бомбежке. И сержант, проходя мимо, задрал на ней подол платьица и стянул трусы. А потом какое-то время топтался рядом — количество отпечатков ботинок превышало два десятка. С этого места след уже не терялся.

Дальше Гончарук шел ровно, никуда не сворачивая. И я, следом за ним, вскоре вышел на дорогу, по которой сегодня утром нас вез дед Пасько. Отпечатков в дорожной пыли явно прибавилось — кроме сержанта отметились два или три мотоцикла. Судя по рисунку протектора, они проехали на восток. Ну а чертов Гончарук снова потянул меня на запад. Пару километров я протопал, не встретив ни одной живой души. А затем мне послышался топот ног. Бежали несколько человек.

Я мгновенно нырнул в ближайшие кусты и принял стойку для стрельбы с колена. Из-за поворота выскочили знакомые личности — братья-разведчики. А вот преследующие их парни оказались незнакомыми. Судя по одежде — местные жители, молодые, лет по шестнадцать. Двое из них держали в руках дубинки, третий — охотничье ружье. Причем выражение их лиц говорило о крайней степени ярости — с такими рожами спортивным бегом не занимаются. Братья явно чем-то насолили крестьянам — и те страстно желали их побить. Как минимум, а скорее всего — прибить насмерть.

Дождавшись, когда погоня проскочит мимо моего укрытия, я, не особо задумываясь, выстрелил по замыкающему. Целился по ногам — я ведь не зверь какой, крестьян без разбора убивать. Обладатель ружья кубарем покатился на обочину, а его дружки по инерции пробежали еще два десятка метров, прежде чем развернулись на звук выстрела. За это время успеваю передернуть затвор, вылезти из кустов, подойти к раненому и подобрать оружие.

— Раритет! Фирмы «Манлихер», — после беглого осмотра я вслух поделился наблюдением с корчащимся на траве парнем. — И откуда у тебя такой ствол? Впрочем, чего спрашивать — вы ведь до революции под австрийцами были? Только почему он у тебя не заряжен? Эй, козлы! Палки на землю, руки в гору! Живо!

Последнее адресовалось подельникам поверженного хозяина редкой модели одностволки и сопровождалось недвусмысленным невербальным воздействием — отбросив бесполезный трофей, вскидываю к плечу свой «маузер» и целюсь. Пареньки, вознамерившиеся атаковать меня со своими дубинами, правильно поняли посыл — уронили импровизированные «демократизаторы» и подняли руки.